Электрические киты [litres] - Александр Касаверде

Я ищу его.

Уже стою на коленях в грязи. Вокруг меня танцующие, радующиеся жизни люди. И они думают, что я просто дурачусь, что у меня такой трясущийся танец на коленях, а меня колотит дрожь. Я рыскаю в траве. Уже катаюсь по ней взад и вперед. И нащупываю блистер телом. Но у меня опять не получается достать таблетку.

И вот я вспоминаю первое правило ПА.

Нормализуй ситуацию… когда суета, хаос и страх слились в одну пожирающую тебя змею, найди, что есть нормального сейчас… что происходит не в твоей голове, а в действительности.

Я чувствую мокрую землю, чувствую, как мелкие капли дождя падают мне на лицо. Чувствую жар внутри себя. И холод на кончиках пальцев.

Таблетки не выпадают просто потому, что я трясу их слишком сильно. Если я буду трясти их медленнее, все получится. Я выдыхаю. Встаю на ноги. И аккуратно высыпаю себе две горошины… подношу ко рту.

И меня кто-то бьет по рукам… таблетки сыплются на землю. Я оборачиваюсь и вижу Рупу.

– Тебе они не нужны…

– Что-о-о? – Я и кричу, и тяну, и брызгаю слюной.

– Тебе они не нужны…

И Рупа, словно в замедленной съемке, повторяет:

– Не ну-жны.

И голос такой искаженный, будто мы все в трубе.

– Ты-ы ле-е-ети-и-ишь со-о-о-о ска-а-алы-ы-ы, ко-о-ото-о-орой нет. И сле-е-е-едо-о-ов-а-а-ательно, ты-ы ни-и-икуда-а-а не у-у-упа-а-аде-о-ошь. Зе-е-е-емли то-о-о-оже не-е-е-ет. Просто па-а-а-ари-и-и-и.

– Мне херово! – кричу я и тянусь к земле. Пытаюсь глазами найти, куда улетел тюбик. Но вокруг только грязь.

И тут он бьет мне по щекам. И я снова слышу музыку. И снова все в нормальном ритме. Только сердце скачет, пульс зашкаливает.

– Мне херово, – повторяю я. – Я сдохну сейчас.

Он хватает меня за плечи, трясет. И уже орет мне в лицо:

– Это я сдохну не сегодня завтра. А ты боишься фантомного страха. Ты просто жрешь таблетки, зная и так, что с тобой ничего не случится. – И потом успокаивается. И продолжает уже нормальным голосом: – Давай я покажу тебе один фокус!

Он взял меня за руки. И сжал какие-то точки у плечей, и с силой дернул вниз. И по всему телу будто разряд тока прошел.

– Все, – сказал он.

И я почувствовал, что он как одеяло с меня стянул. И я снова дышу. И паника прошла. Все вернулось на круги своя. Я снова живой.

– Тебя, может, еще от вина накрыло, – сказал Рупа. – Пройдет. Кто знает, что этот друидский черт туда подсыпал.

И я чувствую, что он правду говорит, потому что состояние у меня странное. Паника прошла. И уступила место эйфории. И чувства мои, как руки, трогают вокруг звук, людей, землю, сырость, прохладу. И у меня будто кожа прозрачная. И центра нет. И кожи нет. И только одно нутро.

Мы заходим в шатер. Девушка с длинными, как змеи, дредами приносит чай. И дреды эти шипят и пытаются укусить.

– Есть у вас пуэр? – спрашивает Рупа.

Девушка отвечает, что есть. И приносит терпкий землянистый чай. И Рупа говорит, что им в древности воинов выхаживали.

– А ты, Леннон, раненый воин; может, сам того ты и не знаешь, но так и есть. Только у тебя не телесная рана, у тебя кокон поврежден.

– Что? – спрашиваю я.

– Кокон. Из него энергия выходит. И ты разгерметизируешься. И тебя шатает. Туда-сюда. Туда-сюда. Но ты чай пей.

– Ты странный, – говорю я. – То друидский. То кокон. Что за хрень?

– Нет, просто я вижу сейчас. Понимаешь? Ты в синеватом коконе. И вот слева у тебя пробоина. И из нее сочится энергия. Ща… – говорит. – И куда-то полез под стол. Достает подорожник. Плюет на него. И припечатывает мне к руке. – Вот так. Залатаем.

И я чувствую, и правда как-то лучше стало. Будто центр немного появляться стал.

– Ты вот кокон на острове поправишь – и дальше китов точно найдешь. Я уверен, – говорит он. – Уже вижу, подорожник помогает. И пуэр пей. Он тоже поможет.

– А тебе, – спрашиваю, – поможет?

– А это ты мне скажи. Я тебя вижу. А ты меня видишь?

И я силюсь увидеть кокон вокруг него. Но вижу только худого и костлявого мужичка с огромными круглыми глазами. И такой худой, что череп прямо выпирает. И я вижу, что он умирает. Но не могу сказать этого. Говорю, что тоже вижу кокон.

– Он у тебя розово-зеленый, – придумываю я.

– Да ладно? – спрашивает. – Не шутишь?

– Да, – говорю, – тоже подлатать нужно.

И он быстро себе подорожник припечатывает. И говорит, что теперь точно выживем. Теперь точно с нами все в порядке будет.

История Рупы

И тут чувствую, что вся эта ситуация с шаманом нас сблизила. Что мы сейчас близки с ним очень. И понимаю, что Рупа же тоже человек. И вижу, что ему тяжело. И думаю, как ему помочь. И понимаю, что ему поможет, если он просто говорить будет. И спрашиваю, о чем уже всю дорогу спросить хотел:

– Зачем тебе все это?

– Остров, ты имеешь в виду?

– Да.

И он хмыкает как-то. Щеки порозовели даже. Это я точно вижу, в отличие от кокона.

– Два года назад это случилось, – говорит. – Я возвращался домой к себе. Поднимаюсь и чувствую, что сил все меньше и меньше. И перед самой дверью падаю и теряю сознание.

Рупа делает глоток чая и смотрит на меня:

– Вот ты живешь, живешь. Понимаешь в какую-то секунду, что все получилось. И деньги, и статус. И потом все это в одну секунду схлопнулось. Как махамайа.

Лама говорит, что жизнь – это создание и развенчание иллюзий. И если самую главную иллюзию развенчать, тогда просветлеешь. Только я еще не встречал тех, кто ее развенчал. А те, кто говорит, что развенчал… поди проверь, так оно или нет.

Так вот, слушай про мою иллюзию.

Я думал, что я везунчик. Из обычной семьи выбился в люди. Отец у меня музыкант, играет на фортепьяно. Зарабатывал всегда настройкой, да и что за концерт заплатят. Гроши. Мать у меня математик и еще меньше отца зарабатывала. И мы всю жизнь были такие очень интеллигентные и очень бедные. Ничего у нас особо не было, понимаешь? Да я ничего и не хотел. И был таким панком-программистом лет до тридцати пяти. Слушал «Еxploited», гонял на мотоциклах и писал код. Создал свой блокчейн. Думал тогда, что мы